Выставкой «Меланхолия» Музей истории Екатеринбурга в год своего 85-летия завершает большой проект «Инвентаризация», в рамках которого поднимает из своих фондов и предлагает вниманию уральцев редко тиражируемые фотоколлекции. За скучным техническим и далеким от искусства термином «инвентаризация» — желание изучить, систематизировать, атрибутировать фотографии, зафиксировавшие Время.
Началось все, похоже, именно с термина. Музей обратился к фотоархиву некогда популярной службы — Бюро технической инвентаризации, которая в 1920–1930-х снимала улицы, дома, усадьбы уральской столицы. «Инвентаризировала».
«Это была прикладная съемка, но прелесть ее в том, что иногда в фотообъектив случайно попадали какие-то жанровые зарисовки. И они создавали на снимке отдельное очарование, — говорит куратор проекта Светлана Булатова. — Второй частью „Инвентаризации“ была выставка, посвященная известному фотокору Владиславу Ветлугину. У него много репортажных снимков с заводов, официальных событий, но на иных видно: он режиссировал кадр, трепетно относился к искусству фотографии. Нынешняя „Меланхолия“ — выставка не монографическая, здесь более десяти свердловских авторов, которые принадлежали к разным фотообъединениям и клубам, но точно улавливали и передавали обстановку 1980-х. Слом времен, отчасти — эпоха декаданса. И всё это в кадре, в разных проявлениях…».
Для самого музея «Меланхолия», третья часть общего фотопроекта, сложнее, чем предыдущие. По словам Игоря Пушкарёва, директора Музея истории Екатеринбурга, сложность в самом времени, которое отражено в фотографиях (80-е — кризис КПСС и страны, начало перестройки, гласность, первые «прямые линии» — попытка общения власти с народом напрямую). С другой стороны, сложность еще и в том, что мы многие, нынешние, сами были свидетелями тех событий, той эпохи. Значит, невозможно принимать сюжеты и авторский взгляд в них на веру. Память сама подскажет, оценит: так ли было?
Было. Именно так. Когда на фотографии Андрея Порубова «Набережная. 1990-е» видишь не красоты исторического центра уральской столицы, нескончаемо воспеваемые сегодня, а — грубый чугун решетки и сброшенные к ней навалом молотки, то понимаешь метафору: да, перестройка, тот самый слом времен, когда само общение — без интеллигентных реверансов, а всё «весомо, грубо, зримо». Или другой образ того же времени в фотографии Сергея Фоминых «Перестроились»: очередь, явно за какими-то продуктами, потому что из-за спин людей видны товарные весы, но в кадр крупно, выше голов, попало слово «Перестройка». Скорее всего оно из другого контекста, не имеет к очереди никакого отношения, но автор снимка соединил несоединимое в кадре — и слова заиграли. Тот и другой снимок — из числа тех, которым подпись не особенно и нужна. Говорит само изображение, а это высший пилотаж в искусстве фотографии.
Впрочем, рядом с такого рода снимками, почти фотопублицистикой, вполне лирические зарисовки того времени, того общения: «Светлый день» Вячеслава Глухих (жених, быть может — за полчаса до ЗАГСа, подглаживает утюгом подол платья невесты), «Поколения» Ивана Филимонова (старик уходит вдаль, а на той же дороге мальчишка смотрит прямо в объектив — на фотографа, на нас, зрителей).
Иной снимок вроде совсем случаен. Например, на фото без подписи Игоря Иванова — всего лишь присевшая на скамейку девушка, а поодаль мужики разговаривают, руки в карман. Снимок без метафор и ассоциаций, но в самой обыденности (фасон платья-сарафана, никаких телефонов в руках, общение не деловое, а — «поговорить»), в самых простых приметах — акценты именно ТОГО времени. Не нашего.
«Меланхолия» собрала авторов, которые относились к разным мирам. Но каждая фотография — кусочек разбитой вазы, из чего историки, музейщики стараются собрать сегодня общую картину, — подчеркнул на презентации фотовыставки ее научный консультант историк, исследователь фотографии Артём Беркович. — Причем начало и конец 1980-х — тоже два разных мира. В начале 1980-х искусство, литература, фото существовали как бы в нескольких этажах. Была официальная пресса, газеты с жесткими идеологическими рамками (яркий представитель — фотокор ТАСС на Урале Анатолий Графов) и фотолетопись не то чтобы диссидентская, антисоветская, но — несоветская, иная, более свободная, которая в Свердловске собиралась-объединялась вокруг народных фотостудий типа «Товарищ». И между этими полюсами фотоискусства были скорее эстетические, нежели идеологические разногласия. Но с приходом Горбачёва изменилась и пресса. Этот след тоже остался в фотографиях. А 22 августа 1991 года закончился XX век и начался XXI. В самом центре Свердловска шли митинги, и их снимали и официальные, и независимые фотографы….»
Наверное, есть своя правда в таком делении фотомастеров — на официальных и независимых. Но не согласилась бы со скептической оценкой первых. И «официальные» работали не только в шорах жесткой идеологии. Один из примеров — тот же снимок «Перестроились» фотокора-газетчика Сергея Фоминых. Наверное, он не мог быть опубликован в газете (власти в такого рода акцентах видели подвох), но фотокор-то не просто увидел — создал метафору! Другой пример — серия «Детдомовцы» Владимира Казакова. На одном из снимков воспитанники-детдомовцы за грубой решетчатой оградой, на которой надпись «Свободных мест нет». Мест в жизни? Случайная деталь становится смысловой. Кстати, и Сергей Фоминых, и Владимир Казаков в разные годы работали в «Областной газете».
… Снимки с митингов, обозначивших крутой поворот в истории России, завершают «Меланхолию». И если минорное название выставки обусловлено отчасти и черно-белым характером фото, то именно в этой, завершающей ее части появляется цвет. Начался новый этап — не только в истории страны, но и в искусстве фотографии.
Ранее «Областная газета» писала о том, что к юбилейным Дням Эрмитажа в Екатеринбурге открылась самая азартная выставка.
