День танца, который отмечается 29 апреля, инициирован в 1982 году Международным советом танца ЮНЕСКО. Датой праздника стал день рождения французского балетмейстера, теоретика и реформатора танца Жана-Жоржа Новерра, который вошел в историю как «отец современного балета». Но праздник посвящен всем стилям танца. Накануне Международного дня танца «ОГ» встретилась с солистами труппы «Урал Балет». Мана Кувабара, Варвара Пугачева, Хидеки Ясумура – они представляют не только Россию и говорили не только о классическом танце.
Все мы родом из детства…
Очень часто приход в профессию определен каким-то сильным впечатлением. В театральную профессию – тем более. Поэтому невозможно было не спросить, какое событие «позвало в балет»?
Варвара: – Мне было лет шесть, когда мы с родителями пошли в наш Ижевский театр оперы и балета смотреть «Спящую красавицу». Для ребенка этот балет – испытание. Поэтому брат капризничал, выходил из зала. А я помню те впечатления до сих пор. Видимо, тогда поняла: балет – нечто прекрасное, что должно быть в моей жизни.
Мана: – Когда-то мама очень хотела заниматься балетом, но бабушка не разрешила: ей казалось это трудным занятием для ребенка. И вот мама захотела, чтобы попробовала я… Ничего не знала о балете, но было прикольно, что можно надеть красивую балетную пачку (смеется). А серьезно начала думать о балете, когда Большой театр привез в Японию «Баядерку». Тогда русский балет помог осознать: очень хочу туда!
Хидеки: – У меня танцевала сестра, и года в три я вдруг захотел надеть пачку. Красиво же! Надел, хожу. Но преподаватель пресекла кощунство, сказав: это для девушек. Я так был огорчен! И балет стал мне неинтересен (улыбается). Но лет семь спустя я смотрел на Ютубе видео мужского танца. Помню: танцевал очень известный в Японии Тецуя Кумакава. Технически совершенный. Невероятный. Вот когда я подумал: балет – это круто, хочу так же, как он! Начал заниматься, и возник отдельный интерес к русским танцовщикам – это Леонид Сарафанов, Владимир Васильев.
Балет и… менталитет
Русский балет однажды и навсегда обрел поэтический образ – «душой исполненный полет». О британском балете говорят – строгий, точеный, о французском – изящный. Штампы? Или даже в классическом танце, где всё предельно регламентировано, сказывается ментальность танцовщика, его принадлежность к восточной или европейской культуре?
Варвара: – На мой взгляд, это уже устаревшее представление. Сегодня все школы перемешаны. Русские хореографы работают за рубежом, зато хореография Начо Дуато или Иржи Килиана ставится в России. Соглашусь с тем, что русские танцовщики более эмоциональны. Но, например, Хидеки и Мана тоже невероятно обаятельны и харизматичны на сцене. Может, Россия так на них действует?
Какой бы национальности ни был танцовщик, в какой культуре ни воспитан, дело не в том, чтобы сделать 50 пируэтов, прыгнуть выше своей головы. Главное – чувствовать. Чтобы зритель в твоем танце смог разглядеть и свои переживания. Я недавно к этому пришла. И не потому, что выучилась в России и могу «танцевать душой». С опытом начинаешь чувствовать музыку, ощущать ее телом.
Мана: – В Японии нет государственных школ танца – много частных студий. Педагоги – кто из Франции, кто из России. Все смешивается. И мы – некий микс. Но когда я в 17 лет приехала в Россию, поняла: все, чему училась, – неправильно. Например, я не понимала, что для танца важно и актерское мастерство. В Японии много конкурсов, и там главная задача – победить. А для этого как раз надо уметь и пируэтов больше делать, и прыгать выше других. А в России, в балетной партии надо понимать – О ЧЕМ ты танцуешь, какую историю рассказываешь.
Мне это очень нравится. И нравится, что русские не стесняются выражать свои чувства в танце. Я сейчас репетирую «Пахиту». Наверное, в Японии я бы очень стеснялась: мы не показываем свои эмоции, скрываем. А здесь – все открыто. Ты отдаешь зрителям эмоции – но и от них получаешь энергию.
Варвара: – Вообще-то, в школе нам всегда говорили: в дипломе написано – «артист балета». Прежде всего – артист.
Хидеки: – Когда я сравниваю балет Америки и Японии – вижу: весь мир склонен к разнообразию. Даже в этих странах – много народов, культуры смешаны. И чтобы развиваться, заявить о себе в том же искусстве – надо представить не нечто консервативное, а показать новое, удивить. Хорошо, что люди начали ценить разнообразие. Но мне кажется, при этом теряется основа.
Пример для сравнения: когда вы рисуете, то кладете сюда одну краску, туда – другую, а чуть в стороне – третью. Разнообразно, красиво. Если же все перемешать – исчезнет уникальный «свой» цвет. Не красное, не зеленое, не желтое, а – серое.
Когда я приехал в Россию, у меня был шанс танцевать в Большом театре. Занимался с труппой и очень сильно почувствовал: тут – что бы новое ты ни танцевал – сохраняются традиции, истоки. Есть уникальный, единственный метод воспитания танцовщика, уникальный народ и его ментальность. Когда это все вместе, искусство балета обретает невероятную силу. Это что-то особенное, отдельное. Чего нет в другом месте.
Да, мне интересен русский менталитет. Очень нравятся танцовщики советского времени. Когда по каким-либо причинам они покидали родину и начинали танцевать в Европе, Америке – они очень сильно влияли на мир балета и там. Всегда думал: отчего это? Сейчас понимаю: дело в ментальности.
Русские – очень сильные люди, в том числе и своей терпеливостью. Жизнь непростая. Погода – тоже. Зимой – минус 30, бр-р-р (смеется). Но я вижу: каждое утро люди идут на работу, чтобы ответственно исполнить свои обязанности. В этом – их сила. И это очень видно на сцене, в танце. Михаил Барышников, Рудольф Нуриев – они были разные, но в одном похожи: в танце видна их сила. Я думаю: это ядро русского балета.
«Самый кайф – когда следуешь за музыкой»
Неправильно спрашивать у актера про любимую роль, партию. Наткнешься на банальный, но верный, по сути, ответ: роли – как дети, все любимы. И все же хотелось узнать у каждого из собеседников об их творческих и личностных предпочтениях в танце.
Варвара: – Я солистка – недавно, пока нет большого запаса партий. Из того, что станцевала, любимая партия – Сильфида. Она немного не от мира сего. Можно раствориться в ней и побыть… немного не собой.
А еще в бытность Вячеслава Самодурова художественным руководителем «Урал Балета» полюбила такие партии (как бы это сказать?)… Бессюжетные. Да, нет истории, зато ты можешь познавать тело, его возможности. Мы только что вернулись из Москвы, где была премьера балета «Графит». Совершенно невероятный эксперимент: композитор Владимир Горлинский и хореограф Антон Пимонов создали балет специально для Проспекта «ГЭС-2» – открытого пространства, где музыканты, танцовщики и зрители оказываются буквально лицом к лицу.
Мы танцевали посредине бывшей городской электростанции, а зрители сидели на полу, впритык к сцене. Такого у меня прежде не было! Ты не можешь ни на долю секунды расслабиться, тяжело дышишь – зрители, наверное, увидели изнанку нашего искусства. Балет – это не «ножкой подрыгать», как некоторые считают.
Мана: – «Урал Опера Балет» – мой четвертый театр, я уже многое станцевала. Поскольку я «активная девочка» (смеется), мне обычно говорят: тебе хорошо подходит Китри, Сванильда, Коппелия. Однако в начале карьеры, года в 22, мне дали танцевать Жизель. Я не готова была к этому. Я не такая. Во мне мало романтизма. Во мне всё наоборот. Но! Когда начала узнавать Жизель… Слушайте, я в первый раз такое пережила. Например, в «Дон Кихоте» ищешь красивую позу, наиболее выразительную – а тут тело само выражало чувства героини. Жизель столько любила, так страдала, что… не надо было искать выразительных поз. Они рождались сами.
А случается: партия неглавная, но когда станцуешь раз 50, то начинаешь даже кайфовать. Различать краски, добавлять их.
Варвара: – Верно-верно, в «Дон Кихоте» я танцевала подруг героини и не раз, но только вчера «поймала» удовольствие от них.
Хидеки: – Мне легче сказать, что НЕ нравится. Например, вставное па-де-де в «Жизели». Его вообще мало кто любит. Как на экзамене. «Сделайте только так, и никак иначе». Классика-классика! Я не могу показать что-то свое. Мне в этом скучно. Больше нравится, когда у тебя есть немного свободы, не все регламентировано. Когда ты можешь почувствовать музыку, интуитивно выразить ее в движении – это интереснее. Такого больше в современных постановках – Вячеслава Самодурова, Максима Петрова. Самый кайф – когда ты следуешь за музыкой. Она проходит сквозь тебя – и тело отвечает ей. Естественно двигается. Всё складывается. Перфект!
Варвара: – Мне кажется, «Урал Опера Балет» – такое место, где это слилось воедино. Классика и современный танец. В России мало таких театров, которые предлагают композиторам написать новую музыку, где есть свои хореографы.
Тандю, плие… А русский хоровод?
Мана Кувабара, Варвара Пугачёва, Хидеки Ясумура – они, конечно, все трое классические танцовщики. Но кто талантлив в балете – пластически талантлив в принципе. В народном танце, например. Во всяком случае не может не проявлять к нему профессионального интереса. Тем более что в народном танце, как нигде, и проявляется национальная культура того или иного народа.
Варвара: – В школе у нас был отдельный предмет – характерный танец. Пробовали танцевать и испанский, и венгерский, и русский народный. Мне всегда интересно, как люди танцуют это в жизни. Например, фламенко – не в театре, а на улице. Это совсем иное. А что делает в народном танце (всего мира!) ансамбль Моисеева?! Невероятные вещи!
Когда мы с Хидеки готовили «Сильфиду», посмотрели шотландский танец рилл. Иногда в таких случаях понимаешь: о, так вот почему в балете так. Само искусство балета появилось из народа. Мне кажется даже, что Вячеслав Самодуров в последних своих балетах взял что-то из африканских племенных танцев. Танцуешь на разрыв души. И не думаешь: тут пятку надо подвернуть, тут ручку поправить. Танцуешь от сердца.
Мана: – Мне больше нравится смотреть народный танец и получать удовольствие, а не самой танцевать. Когда в Италии увидела, как танцуют тарантеллу – поняла: я так не смогу. Даже японские народные танцы, которые танцуются в кимоно, мы, японцы, не можем повторить. Сложно.
Хидеки: – В классическом балете многое из народа, народного танца. Даже в «Щелкунчике» – испанский, китайский, восточный. Есть шанс почувствовать страну, другой народ. Немного. Я пока ни разу не попробовал танцевать русский – там, где вприсядку (смеется). Есть русский танец в балете «Конек Горбунок», но… это не то.
Всегда пытаюсь взять у народного танца что-то полезное, идею. Смотрю русский танец, украинский, грузинский, испанский (баски – вообще, отдельная история!). В них во всех какая-то свобода. И активное использование тела. А в азиатском танце – наоборот. Зато там есть красота скромности. Взгляд чуть опустил – печаль, чуть приподнял – радость. И это я тоже беру, запоминаю. Во всех танцах есть собственное качество. Неповторимость. Пытаюсь «взять всё». И создать свое.
Ранее «Областная газета» рассказывала о том, что в театре «Урал Опера Балет» — хореографическая премьера по сюжетам Шарля Перро.