Фестиваль «Луч», который проходит в том числе и с участием Благотворительного фонда Евгения Миронова, дал шанс увидеть на Урале актера, который для очень многих — кумир и эталон в профессии. Фестиваль открылся спектаклем Театра Наций «Ходжа Насреддин», в котором у артиста весьма необычная роль — звучит только его голос. Евгений Миронов встретился с прессой, пообщался с коллегами-участниками фестиваля. «ОГ» присутствовала везде. Зная любовь зрителей к актеру, невозможно было не представить хотя бы этот дайджест его размышлений.

 На что направлен «Луч»?

— Евгений Витальевич, фестиваль венчает серию творческих лабораторий в театрах атомных городов. Проекту шесть лет. Какие цели вы в него вкладываете?

— Я родом из Саратова, не понаслышке знаю, что такое театр в атомном городе. Когда учился в Саратовском театральном училище, мы ездили на гастроли в Балаково — атомный город. Помню, как сложно было туда попасть (огромное количество документов надо оформить), но помню и счастливых зрителей, которым не так часто удавалось увидеть гастроли. Люди, которые занимались культурой в закрытых городах, были, вообще, подвижниками. Оторванные от общего контекста, что, безусловно, сказывалось, они работали как потрясающие профессионалы.

Шесть лет назад мы подружились с «Росатомом»: их замечательная программа «Территория культуры Росатома» направлена, в частности, на театры. Мы как продюсеры, специалисты в области театра (творчество, сценические технологии) сначала должны были проанализировать, в каком состоянии сегодня театры атомных городов. А дальше разработали систему творческих лабораторий, образовательные программы. Шесть лет это работает: лаборатории — в течение всего года.

А нынче решили: на основе лабораторий можно уже собирать и фестиваль, что мы и сделали. Новоуральск стал первой ласточкой. Здесь прекрасный театр, и мы рады, что первый «Луч» запущен именно в этом городе.

— Наверняка, вы хотите, чтобы у фестиваля было собственное лицо. Какое? По содержанию, по профессии? По какому принципу, например, отбирались спектакли на первый «Луч»?

— Принцип простой: это спектакли, созданные на основе наших лабораторий. Многие эскизы, которые в рамках лабораторий делают режиссеры, приезжающие от нас в эти города, превращаются потом в полноценные спектакли. Мало того, спектакли участвуют в фестивалях, становятся номинантами и даже лауреатами различных премий. Для нас это особая гордость. Мы понимаем тогда: мы не зря вместе, это сотворчество. Одного желания Театра Наций недостаточно. Нужно желание на месте.

Что касается лица фестиваля, на него влияет и «принимающая сторона». Мы проводим «Луч» в юбилейный год атомной промышленности. Театр в Новоуральске создавался как центрообразующее место в городе. Еще и города самого не было, был только завод, а уже создавался театр. Место-праздник для ученых, рабочих, которые занимаются важнейшим для страны делом. Они приходили сюда для очень важного — общения, единения.

Изначально в Новоуральске был создан театр оперетты, зритель к этому привык, не очень просто шла переориентация на другой формат. Но театр захотел говорить со зрителем на серьезном языке, а не просто развлекать. Сегодня Новоуральский театр музыки, драмы и комедии — театр синтетический. Интересно, но и сложно. Вот только полчаса назад разговаривали с руководством театра. Мне любопытно, как здесь, для театра музыкального и драматического, ищут-подбирают кадры, в том числе художественные, которые должны владеть этим жанром, а их не так много на самом деле. Многожанровость этого театра, ставшего площадкой фестиваля, определила в чем-то и лицо фестиваля. Даже если в программе «Луча» — кукольный спектакль, он не только для детей, а для семейного просмотра. Так что для меня лицо фестиваля — многоликость!

— Что в рамках фестиваля вы транслируете коллегам-участникам, что вас может и должно объединить?

— Качество! Нас интересует уровень. Мы относимся к региональным театрам не как к младшим братьям — типа помочь коллегам из маленьких городов, привлечь к ним внимание. Ничего подобного! Требования к режиссерам, драматургическому материалу те же, как если бы фестиваль проходил в самом Театре Наций. Так же ответственно относимся и к запросам коллег. Спрашиваем: что необходимо театрам в первую очередь? Какие образовательные программы? Какие мастер-классы? Это огромнейшая работа. И Театр Наций в этом смысле — друг и помощник.

Сегодня, в том числе благодаря Театру Наций (уж простите), происходит децентрализация в театральной сфере. 20 лет мы занимаемся регионами, проводим еще Фестиваль малых городов и, например, режиссеры, которые работают в малых городах, ставят спектакли в МХТ, Театре Наций, в Вахтанговском. И наоборот. Общий уровень подрос.

Но есть и вызовы времени, которые определяют содержание наших творческих лабораторий, не исключено — скажутся и на фестивале. Есть, например, запрос на классику, но осовремененную классику. Значит, нужны драматурги, которые могли бы сделать адаптацию. Нужна современная драматургия, а ее немного. Или есть определенные обстоятельства, в силу которых театр не может поставить что-то. А хочет. Ищем варианты, предлагаем. То есть каждый раз по-разному. Нет одного ключика от всех дверей.

Ценю каждую свою ошибку: она — начало нового…

— Директор вашего театра Наталья Мазур призналась, что от обилия лично ваших проектов, инициатив, региональных фестивалей, которые ведет Театр Наций, ей хочется иногда сказать: «Горшочек, не вари!» Но «горшочек» продолжает варить: недавно вернулись с фестиваля на Камчатке, до этого был фестиваль в Республике Коми. Ежедневно с двух часов дня у вашего кабинета — очередь, когда нужно что-то решить. Но ведь ваших решений, внимания ждет и собственный театр…

— Я руковожу Театром Наций 20 лет. Когда возглавил его, кроме «коробки» (красивейшее здание в русском стиле архитектора Чичагова) ничего не было. Надо было научиться играть другую роль, построить театр своей мечты. Признаюсь: первое время просыпался каждое утро с одним желанием: все бросить, работать только актером в театре или сниматься в кино, только за себя отвечать. Но я уже не мог отказаться, не мог подвести доверие… Сегодня это театр, в котором ставят спектакли режиссеры, работающие в лучших театрах мира. Сотрудничаем с режиссерами из Китая, Южной Африки, Индии. В перспективе — сотрудничество с Аргентиной, Бразилией.

Театр Наций — это три сцены: большая, малая и экспериментальная. Недавно, например, поставили спектакль по сказкам Афанасьева, который вызвал любопытство и резонанс… Но Театр Наций оказался не только театром, но многофункциональным созданием. Ведем большую социальную, благотворительную деятельность, помогаем в 70 городах России. И не только в сфере искусства. Например, с помощью Фонда «Жизнь в движении» (Евгений Миронов — его соучредитель.— Прим. ред.) построили первый в стране детский центр протезирования. Часто социальная деятельность впрямую связана с театральной. Например, однажды к нам обратился Фонд поддержки слепоглухих «Со-единение». А я, к стыду своему, не знал, что это такое — как можно жить, не видя и не слыша. Поехали с режиссером в один из таких интернатов. И я увидел, что такое жизнь только на тактильном уровне. Помню общение с одной девочкой. Она мне написала на ладошке свое имя — Лена, я ей свое — Женя. Так начался «разговор». А потом родился спектакль «Прикосновение», в котором я играю, и он был уже и в Лондоне, и в Париже…

А еще сделали спектакль «Бросить легко» — о… наркоманах. Тоже сначала не понимал: как общаться, например, с подростком, который с 13 лет на героине. Что я и театр можем сказать им? Но мы сделали спектакль, в котором заняты сами эти ребята. Да, признаюсь: спектакль иногда срывался, потому что срывались сами ребята. Но мы включились в эту миссию.

— Есть зрители, которые хотят воспринимать театр только как «отдохновение души», не хотят в нем никаких проблем…

— Нет, надо включаться в них, стараться по возможности помочь. Любой опыт ценен. В том числе для себя. Я, например, ценю каждую свою ошибку. Как правило, после нее начинается новый этап жизни. А вызовов времени — все больше.

Сейчас, кстати, у людей новый вызов — искусственный интеллект. Насколько он нам всем грозит? Из-за ИИ идет сокращение занятости людей во многих сферах, профессиях. Формируется какая-то новая жизнь. ИИ и в сферу искусства пытается пролезть. С помощью ИИ можно написать даже новую «Мону Лизу», но — чуда там не будет. Можно и стихи писать, но это не будет новый Пушкин. И важно еще: только искусство, театр могут помочь нам сформировать к этому свое отношение — чтобы мы вышли из состояния жертвы. Мы же опасаемся влияния искусственного интеллекта? Или это только я боюсь? (смеется). Мне кажется: ИИ — это вопрос контроля. А некоторые вещи ему вообще недоступны. Например, вдохновение. Оно ведь — плод многого и разного: опыт, образованность, погруженность в материал, темперамент, сиюминутное настроение. Копится-копится всё, и вдруг наступает прозрение! Такое возможно только с человеком.

Как артист я должен оставаться ребенком…

— Зрители любят актера Евгения Миронова. Фильмы «Анкор, еще анкор!», «Мусульманин», «В августе 44-го…», «Идиот», «В круге первом», «Достоевский», «Карп отмороженный» — пример того самого качества в искусстве. Актерского. К сожалению, далеко не все могут видеть вас на сцене Театра Наций…

— Да у меня три года не было премьер! Но вот недавно сделали новую работу с Валерием Фокиным, который когда-то пригласил меня сняться в фильме «Превращение», — и это дало мне другое представление о себе. У него же я сыграл Ивана Карамазова (Олег Павлович Табаков дал бы мне, наверное, играть Алёшу Карамазова). И вот — «Смерть Ивана Ильича» по Толстому. Спектакль на малой сцене. Камерность существования предполагает совсем другое общение с залом. К тому же в зале во время спектакля горит свет. Тоже — испытание для актера. Видишь зрителей. Кто-то из бизнес-сообщества спит. Кто-то из коллег маячит — мол, молодцы, все хорошо, а такая «поддержка» на самом-то деле еще хуже, чем равнодушное посапывание (смеется).

Сейчас заканчиваем фильм «Арсеньев». Путешественник, географ, этнограф, первый российский картограф, он боролся за сохранение уникального дальневосточного края, за удыгейцев. Ему поставлен памятник на Дальнем Востоке, в память о нем великий Куросава снял когда-то фильм «Дерсу Узала», который сегодняшним зрителем воспринимается уже достаточно сложно. Мы сняли сагу. Премьера — весной. Сейчас идет монтаж.

— Поскольку в фестивале «Луч» участвуют театры разных жанров и речь уже шла о синтетическом театре и актере, смешной, но не праздный вопрос: каждый ли артист обязан уметь петь и танцевать?

— Наш учитель Олег Павлович Табаков не умел ни петь, ни танцевать, но был гениальным актером. Хотя, конечно, такие умения актеру необходимы. Мало ли что придется играть. У нас в театре шел мюзикл «Стиляги», сейчас идет «Кабаре» — спектакль с ансамблем мюзикловых актеров. Я сам обожаю мюзиклы, но мне как худруку не дают уходить в эту сторону: ставить их дорого. Помню свои занятия в американской школе актеров, где в свое время учился и Роберт де Ниро. Там, помимо актерского мастерства, преподают и пение, и джаз, и степ. Однажды нам показали мюзикл, в котором актриса-негритянка пела откуда-то сверху, в ночи, про любовь. Потом она уходит, за ней стелется-исчезает длинная юбка, а вместе с ней… исчезает и звездное небо. Сколько лет прошло, а я эту сцену и сейчас вижу воочию. Да, мюзикл — особое зрелище, отдельный синтетический жанр. В «Бумбараше» мы впервые в него погрузились. Должны были играть-петь-танцевать. Все! Но синтетических артистов, и правда, немного.

— Вы упомянули о главной нынешней проблеме в искусстве — качество. Но сегодня речь идет о том, чтобы в каждой школе был свой театр. Количество театров не снижает ли их качество?

— Месяц назад, будучи в Челябинске, я по просьбе Константина Хабенского зашел в организацию, которую курирует его фонд, посмотрел их спектакль. Самодеятельность, но — я плакал. Потрясающая тема, потрясающий режиссер и ребята-исполнители ролей. Все зависит от конкретных людей.

Вспоминаю свое саратовское детство. Нас всем классом то и дело вывозили в цирк. Зачем?! Как я это не любил! И вот однажды повели в ТЮЗ, смотреть что-то про Бабу Ягу. Шел на спектакль с тем же настроением: зачем?! Но, знаете: я влюбился в ту Бабу Ягу, а благодаря ей — в театр. Сегодня в Москве работает школа Сергея Казарновского, где все общеобразовательные предметы преподносятся через искусство — музыку, театр. И это приносит свои плоды. Конечно, такое «причинение добра» не всем и не всегда нравится. Опять же — вопрос качества. Так что на ваш вопрос о влиянии в искусстве количества на качество могу ответить только шутя — «Фиг знает!» (смеется).

— Евгений Витальевич, при такой загруженности как вас на все хватает? Откуда в вас столько энергии?

— Ее, конечно, меньше, чем когда я приезжал в Екатеринбург со спектаклем «Бумбараш». Но я убежден: жизнь продолжается и силы находятся, пока ты можешь удивляться… В свое время аналогичный вопрос о занятости и силах я задал Александру Калягину: не мешает ли ему такое совмещение — актер, руководитель театра «Et cetera», председатель Союза театральных деятелей России. Ему не мешало. Но я как художественный руководитель театра, признаюсь, в какой-то момент понял: теряю детское восприятие жизни, столь необходимое артисту. Как худрук я должен видеть все вокруг, быть включенным во все. Спасибо — есть замечательная команда, на которую я иногда перекладываю часть своих обязанностей, делегирую полномочия. А сам «переключаюсь»: как артист я должен оставаться ребенком, сохранять непосредственное восприятие жизни.

Ранее «Областная газета» писала о том, что Евгений Миронов открыл в Новоуральске первый театральный фестиваль «Луч».